«Дацюк — единственный, кто достучался до меня». Откровенное интервью Прохоркина

Интервью с Николаем Прохоркиным получилось откровенным и многогранным. В нем — не только о предсезонных тренировках, новой системе игры и требованиях Ги Буше, но и о том, как меняется культура в хоккее, как спортсмены учатся заботиться о себе и продлевать карьеру.

Нападающий «Авангарда» рассказал о своем пути через травмы и восстановление, о том, чему научился в Северной Америке и чему его когда-то научил Павел Дацюк. О возвращении в Омск и СКА, роли сна, восстановительных привычек, об изменении отношения игроков к профессии за последние десять лет.

Получился разговор не только о хоккее, но и о взгляде на жизнь: о том, что опыт важнее ошибок, что важно уметь адаптироваться к любым обстоятельствам и что настоящая мотивация всегда должна исходить изнутри.

«Пока об удовлетворении говорить рано»

— Как проходит предсезонная подготовка, довольны ли вы своей формой и тем, как складывается ситуация на данный момент?
— Пока тяжело, до сих пор тяжело. Тренировки очень интенсивные. Но время для подготовки еще есть — и тактически, и физически. Сейчас начались игры, стало немного интереснее.

— У вас была неделя в Санкт-Петербурге. Насколько я понимаю, она была достаточно легкой в плане количества тренировок, или это впечатление обманчивое?
— Это только на бумаге казалось. На неделе перед выходным и после выходного тренироваться было даже сложнее, потому что объем работы мы все равно выполняли. Мы же не вместо тренировок ходили на культурную программу и гуляли по Петербургу, а после. Это был просто приятный бонус: и погода выдалась хорошая, и город посмотрели.

— Это помогло разгрузить голову?
— Конечно. Жены и дети с нами полетели. Спасибо большое руководству, что так организовали. Смена обстановки действительно разгружает голову, особенно на фоне серьезных нагрузок.

— Вы уже сыграли несколько матчей. Насколько довольны тем, что получилось на льду, и насколько чувствуете уверенность в ногах?
— Пока об удовлетворении говорить рано. Физические кондиции еще набираем, к концу игры становится тяжело. И голова работает не самым лучшим образом. Сейчас как раз есть момент все подстроить, немного наиграться. Первая игра на Кубке Блинова была совсем сумбурная, во второй уже начало что-то получаться. Думаю, к оптимальной игре мы придем.

— Эти сложности связаны с физической формой или с тем, что теория пока не до конца укладывается в голове?
— Теории очень много. Даже тем ребятам, кто был в прошлом сезоне, приходится все равно думать. За лето что-то забывается, и хотя мышечная память работает, нужно подключать голову. А когда начинаешь слишком много думать, устаешь еще больше, потому что не все получается на автомате.

— Котляревский говорил, что у Буше очень строгая система, построенная на характере. Вы согласны с такой формулировкой?
— Жесткость действительно присутствует. Есть стандарты, которые должен выполнять каждый хоккеист, независимо от статуса и от того, в каком звене он играет. Кто-то может выделяться по игровому времени, но стандарты для всех одинаковы.

— Можно сказать, что это быстрый и интенсивный хоккей, основанный на движении?
— Да, это вертикальный хоккей. Многие команды в НХЛ так играют, и тренер привнес это нововведение. В России тоже начинают переходить на такой стиль, мы не первые.

— Какие еще клубы сейчас придерживаются похожего хоккея?
— В этом году, например, «Сибирь» начала играть в такой хоккей. Думаю, что и «Локомотив» будет играть в вертикальный хоккей.

— Насколько комфортно вам самому в этой системе, нужно ли приспосабливаться?
— Очень комфортно. Нет необходимости постоянно искать партнеров на льду: вы знаете, куда они прибегут, куда нужно отдать пас, и сами понимаете, куда двигаться. Это командное мышление: все звено действует синхронно, никто не теряется.

— В прошлом году «Локомотив» называли «роботами». Можно ли провести аналогию с вашей командой?
— Нет, у нас есть разнообразие как в атаке, так и в обороне. Конечно, все должны придерживаться системы, но так у любой команды. Просто системы разные, но в обороне в целом принципы одинаковы.

— Когда «Авангард» тренировал Боб Хартли, вам было не совсем комфортно, хотелось больше свободы. Насколько это соответствует действительности?
— Не совсем так. По игровому плану проблем не было. Просто Боб — не самый легкий человек. Приходилось много общаться, постоянно смотреть видео. Плюс очень сильно утомляла дорога в Балашиху. Это действительно выбивало, потому что добираться было долго.

— Вы жили в Москве?
— Да, мы жили на Воробьевых горах. И каждый день приходилось ездить по пробкам по 50 километров туда и обратно. Это тоже сильно утомляло.

— Складывается впечатление, что Ги Буше еще более строгий и жесткий тренер, чем Боб Хартли. Поэтому удивительно, насколько органично вы вписались в его хоккей.
— Я считаю, что это два совершенно разных человека. И ко мне у них было разное отношение, поэтому даже сложно сравнивать. С Бобом у нас поначалу все складывалось непросто, но потом в плей-офф ситуация изменилась, и игра сразу пошла. С Ги мы с первого дня нашли общий язык. Мне нравится его система, мне нравится культура, которую он привносит в команду. Он очень позитивный, хотя со стороны может показаться иначе. Людям часто вешают ярлыки. Да, есть несколько видео, где он бросается клюшками, но у каждого человека есть свои особенности. Он сам нам говорит: «Я взрослею, я тоже учусь каждый день». Это огромный плюс.

— Чувствуется ли большая разница между североамериканскими и российскими тренерами, или эта грань постепенно стирается?
— Сейчас все ближе и ближе, практически нет разницы. Раньше она, конечно, была большой. Но многое зависит и от того, какие именно североамериканцы приезжают. У нас был Джон Торчетти в ЦСКА, был Хартли, теперь Буше. И вообще невозможно сравнивать. При Торчетти мне очень нравилось, именно он, можно сказать, открыл мне дорогу в КХЛ, поставил с отличными партнерами, и у меня все получалось. Но дисциплина тогда не была такой строгой, не было такого количества заданий и тренировок, как у Хартли или Буше.

«По-настоящему все изменилось, когда я практически год пропустил из-за травмы»

— Недавно я разговаривала с Сергеем Плотниковым, и он сказал, что чувствует себя сейчас лучше, чем пять лет назад — и по игре, и физически. У вас есть похожие ощущения, что с возрастом становитесь только сильнее?
— Приходит опыт, понимание, как правильно работать, ты лучше понимаешь свое тело. Сергей абсолютно прав. Мы с ним очень близко дружим, каждое лето вместе отдыхаем. Я видел, как он трансформировался физически: какой он был, когда пришел в СКА, и каким стал сейчас — это два разных человека. С возрастом ты начинаешь больше уделять внимания восстановлению, тренировкам, понимаешь, как работает твое тело, где нужно доработать, чтобы продлить хоккейную карьеру.

— Когда у вас произошло это переосмысление, переоценка подхода?
— Впервые это произошло, когда я поехал играть в Северную Америку. Там никто тебя не заставляет, ты приходишь и работаешь.

— Когда оказались в «Лос-Анджелесе»?
— Да, именно там. Когда я был моложе, нас постоянно загоняли, заставляли. А когда человека заставляют, у него часто пропадает желание работать. В Америке все иначе: никто не давит, атмосфера позитивная. Ты смотришь на партнеров, которые выходят и выкладываются, и думаешь: «Почему я не буду делать то же самое?» И начинаешь работать. Потом возвращаешься сюда, и поначалу у тебя уровень выше, мышление быстрее, потому что хоккей там другой. Но постепенно ты все равно начинаешь подстраиваться, потому что скорость мышления должна соответствовать партнерам.

По-настоящему все изменилось, когда я практически год пропустил из-за травмы. Это был тревожный звонок. Я понял, что все могло закончиться, и решил, что не хочу допускать повторения. Нужно держать себя в форме, чтобы травмы не мешали.

— Что именно вы изменили в своей рутине? Какие привычки внедрили?
— Никаких особенных нововведений. Я и раньше многое делал. Разница в том, что раньше это было «для галочки», а теперь я делаю все для себя.

— Речь о разминке?
— Конечно. Это не просто выйти и попинать мячик. Нужно подготовить тело к нагрузке. Начинаешь чувствовать, где ногу потянуло, где спину. Бывают игры, когда выходишь весь побитый, но понимаешь, что нужно сделать восстановительные процедуры, пролечиться. У нас профессиональная команда: даже в выходные половина игроков приходит в зал, кто-то работает в спа-центре, кто-то в бассейне. Все занимаются собой.

— Что для вас самое важное в восстановлении?
— Сон. Только сон. Без него невозможно играть. Для меня это лучшее средство восстановления. С детства повелось: если болел или переживал, всегда помогал сон. И сейчас это главный фактор, который позволяет быстрее восстанавливаться.

— А как у вас со сном, если игры заканчиваются поздно? Ведь сразу уснуть после матча невозможно.
— Конечно, сразу не получается. Но я стараюсь, чтобы ночью все равно выходило восемь часов сна. Иногда приходится встать чуть позже, быстро позавтракать и поехать на арену, но сон для меня важнее всего. Если ночью не добрал, днем стабильно досыпаю — час, полтора, иногда даже два. Важно, чтобы тело получило ровно столько отдыха, сколько ему нужно.

«За Майклом Джорданом или Леброном тянуться почти невозможно. Они сверхлюди»

— Вы говорили, что даже в выходной у вас половина команды приходит восстанавливаться. Чувствуется, что отношение игроков к профессии изменилось за последние 5–10 лет?
— Это просто небо и земля. Профессионалы были и раньше, но их было очень мало. Как правило, они сразу уезжали в НХЛ. У нас же атмосфера была другой: меньше игр, можно было сыграть две–три встречи и потом неделю ждать следующую. Держать тонус в таких условиях тяжело, ведь неделю тренироваться ради одной игры непросто. Сейчас расписание другое: матчи через день, и это даже помогает держать форму. Плюс молодежь приходит уже подготовленной — они знают, как питаться, как спать, как разминаться. И новые технологии им в помощь. Это большой шаг вперед.

— А сейчас еще встречаются хоккеисты, которые курят?
— Сигареты уже, думаю, отходят на второй план во всем мире. Раньше это считалось «круто», но сейчас курение вытесняется. Другое дело — электронные сигареты, снюс, но это проблема не только спорта.

— Как думаете, что подтолкнуло игроков к такой перемене?
— Думаю, большое влияние сыграли социальные сети. Спортсмены стали открытыми: все знают, как тренируется Роналду, читают его книги, смотрят ролики. То же самое с Коби Брайантом, Леброном, Майклом Джорданом, Стефом Карри. У Карри, например, есть собственные тренировочные лагеря, и все это доступно для изучения. Раньше о таких вещах никто не рассказывал, тренировки проходили «втихую». Сейчас любой может разобрать по полочкам работу суперспортсмена. Это и игроков мотивирует, и тренеров развивает.

— Вы сами следите за кем-то пристально?
— Да, за Златаном Ибрагимовичем. Это, наверное, мой кумир в плане ментальности. Очень сильный человек, с великолепной карьерой. И семья у него прекрасная — это мне тоже близко. Если говорить о работе, то Коби Брайант — абсолютное сумасшествие. Но за ним, как и за Майклом Джорданом или Леброном, тянуться почти невозможно. Они сверхлюди. Для обычного спортсмена повторять их режим — значит либо сломаться физически, либо перегореть.

— Следите за НБА?
— Сейчас чуть меньше, чем раньше. С часовыми поясами стало сложнее. Но иногда смотрю матчи в записи, я очень люблю баскетбол. В Лос-Анджелесе пару раз был на играх «Лейкерс». Не так, чтобы постоянно, ведь у них тоже расписание плотное.

— Не обидно было, что в Лос-Анджелесе «Лейкерс» воспринимались на порядок выше «Кингз»?
— Нет, обидно не было. Наоборот, я сам ходил и смотрел на них. Это суперзвезды, за которыми интересно наблюдать. Тогда в «Лейкерс» еще играл Коби, и вокруг была невероятная атмосфера.

— Когда-нибудь с ним пересекались в тренировочном процессе?
— Да, когда я впервые приехал в 2012 году, у нас была общая тренировочная база и парковка с «Лейкерс». Можно было увидеть всех — и Коби тоже. Потом, кажется, в 2018-м им построили свою базу, и уже перестали пересекаться.

 

«Когда приезжаешь из НХЛ, важно спуститься с небес на землю»

— В 2017 году интервью вы говорили, что НХЛ — предел мечтаний. Сейчас у вас нет сожаления, что сыграли там всего один сезон?
— Нет, это не сожаление, это обстоятельства. Сезон был неплохой для первого года, учитывая, что я играл в четвертом звене. Можно было развиваться дальше, но вмешалась пандемия. Сезон остановили, а у меня маленькие дети. Ждать непонятно чего я не стал. Никто не знал, когда начнется сезон.

— Многие считали, что вы поехали в «Металлург» из-за лучших контрактных условий. Сейчас считаете это правильным решением?
— Я по жизни не делю выбор на «правильный» и «неправильный». Если сделал — значит, так должно было быть. Если что-то не получилось, это твои собственные проблемы.

— А у вас получилось или нет?
— Не получилось в полной мере. Были моменты, к которым мы оказались не готовы, были ожидания, которые мы не оправдали. Но это ценный опыт. Когда приезжаешь из НХЛ, важно спуститься с небес на землю. «Звездная болезнь» бывает в любом возрасте, и она мешает.

— Когда вы начали понимать, что сами где-то вели себя неправильно?
— Позже, когда начинал обдумывать все в спокойной обстановке. Понимал, что где-то слишком высоко себя ставил, вместо того чтобы больше поработать. Где-то ждал, что «само получится». Конечно, были объективные трудности: травмы, ковид, тяжелое восстановление. Но если копнуть глубже, понимаешь, что дело не только в этом.

— Почему после «Металлурга» и «Авангарда» решили вернуться в СКА?
— Мы живем в Петербурге, и это тоже сыграло свою роль. Хотелось домой вернуться, пожить рядом с семьей. Это большой плюс. Условия в СКА хорошие — и финансовые, и спортивные. Состав был очень сильный. Всегда вариант с СКА рассматривался как интересный, особенно в плане борьбы за Кубок Гагарина. Я приехал с хорошим настроением, все складывалось неплохо, но подвело здоровье. Сразу же начались серьезные проблемы с ногой. Пока искали варианты восстановления, операции, немного затянули процесс. Если бы сделали все сразу после сезона, думаю, было бы легче.

— В СКА всегда была огромная конкуренция, бывало, что за любую ошибку отправляли на трибуну.
— Когда я впервые пришел в клуб, впереди меня были Шипачев и Дацюк, и я вообще не понимал, как пробиться выше. Но конкуренция — это то, что двигает вперед. Она мотивирует, потому что видишь рядом игроков сильнее себя и тянешься за ними. Это поднимает тебя на новую ступень.

— Психологически, учитывая все проблемы со здоровьем, то время в СКА было самым сложным?
— Нет, наоборот. Когда мне впервые прооперировали колено, врачи объяснили, что угрозы уже нет, нужно лишь восстановиться и пройти реабилитацию. Я отбросил все мысли, что может что-то не получиться. Не загонялся. До сих пор каждое лето тренируюсь с тем реабилитологом, который тогда со мной работал. Он помогал не только физически, но и разгружал голову. Время прошло незаметно, я провел его с семьей и даже насладился этим, ведь редко выпадает шанс провести весь сезон дома.

Сложнее стало, когда я второй раз вышел после восстановления и сразу же получил новую травму. Это было, наверное, самое тяжелое время. Ты только вернулся, только почувствовал, что снова готов, и тут снова травма. Мысли и чувства возвращают тебя на дно. Опять жесткая реабилитация, снова все с нуля. Это тяжело — и физически, и психологически.

— Вторая травма — это был несчастный случай?
—Да, фактически это была перегрузка. Семь месяцев я ходил, нагружая другую ногу, пока травмированная не работала. Конечно, мы пытались это компенсировать, но перекос все равно произошел, и вот результат.

«Не вижу особого смысла в длинных контрактах»

— Уход из СКА был связан с вашим желанием или клуб сам принял решение отказаться от вас?
— С желанием клуба.Как и со многими другими игроками. Посмотрели на сборах и решили, что я не подхожу. Конечно, мне не хотелось уходить. Были все предпосылки, что останусь, разговоры об этом шли. На сборах тоже казалось, что все идет нормально. Но в один момент все поменялось. Немного затянули с расторжением, но ничего страшного. Я никогда ни на кого обид не держу. Это спорт, это бизнес. Сегодня ты нужен, завтра — нет. Это нормально.

— То есть второе возвращение в СКА получилось не совсем удачным?
— Да, фактически ничего не получилось.

— После этого у вас случилось возвращение в «Авангард». Не было сомнений, что возвращаться в те же клубы не стоит, учитывая неудачный опыт со СКА?
— Нет. Потому что меняются тренеры, игроки, иногда руководство. Я никогда не связывал свои решения с названием клуба. Для меня важно другое: если есть хорошее предложение, если команда интересная, если тренер вызывает доверие, и самое главное — если тебя хотят видеть. Нужно идти туда, где тебя ждут. В «Авангарде» меня ждали, меня хотели. Все получилось хорошо.

— Правильно я понимаю, что в «Сибири» вам было не так интересно, как в «Авангарде», где стояла задача борьбы за Кубок Гагарина?
— «Сибири» я очень благодарен за то, что они меня взяли. Тогда я не был уверен в своих силах. Не знал, смогу ли снова играть, потому что еще все болело. Все заживает, но не сразу. Нужно было попробовать — и я попробовал. Но я пришел к одному тренеру, а его вскоре убрали. Пришел новый тренер, и я понял, что отношение ко мне уже другое. Чтобы не доводить дело до конфликтов и публичных расторжений, я согласился на переход в «Авангард». Огромное спасибо «Сибири», что они пошли навстречу и не вставляли палки в колеса. Мы спокойно разошлись. В «Авангарде» я понял, что физически готов, и у меня снова проснулись амбиции. Их невозможно подавить.

— В «Авангарде» вы пережили смену тренера, смену руководства, но отношение к вам не менялось?
— Да, здесь ко мне всегда хорошо относились. Мне здесь комфортно.

— Несмотря на то, что в феврале с вами продлили контракт, после этого команда изменилась почти на 70%. У Вас не было сомнений, что и по вам могут пересмотреть решение?
— Не было. Мы с главным тренером пообщались, он дал мне задание на лето. Я его выполнил и приехал готовым. Поэтому никаких переживаний насчет расторжения или обмена у меня не было.

— Считается, что вы лучше выступает, когда у вас контракт на один год. В вашем случае соглашение двухлетнее. Вы согласны с таким мнением?
— Не знаю, думаю, это больше для журналистов рассуждения. Моя мотивация всегда одинаковая, она не зависит от того, на какой срок подписан контракт. У нас в лиге нет, по сути, ни двухлетних, ни пятилетних договоров. Сегодня он у тебя есть, завтра его может не быть. Есть только сегодняшний день, и каждый день нужно доказывать, что ты достоин играть дальше.

— Получается, что долгосрочные контракты игрокам сейчас не так уж и интересны?
— Да, я не вижу особого смысла. Конечно, для руководства это показывает, что они верят в игрока. Но все может быстро измениться: тренерский штаб, руководство, трансферная политика. Команда может начать плохо играть, и сразу же начинаются перемены. У нас не бывает перестроек, как в НХЛ, на 3–5 лет. Здесь все работает иначе.

Потолок зарплат, СМИ, телегам-каналы, исторические видео

— Как вы думаете, стоит ли вносить какие-либо изменения в регламент, чтобы контракты были более защищены, и компенсация выплачивалась не за год, а за все время?
— С позиции игрока, конечно, хочется обезопасить себя. Но с позиции руководителей есть нюанс: и иностранные игроки, и наши ребята могут уехать в Европу. Получается, что человек отыграл месяц, ему что-то не понравилось, он поехал в Швейцарию, там ему предложили другие деньги, и он уехал. И как с этим быть? Кого штрафовать?

— Вы как-то говорили, что потолок зарплат в КХЛ – это очень хорошо. Не кажется ли вам, что сейчас он потерял ценность?
— Расторжение контрактов и переподписание – это процессы, которые нужно регулировать. Я не могу судить, потому что этим занимаются многие люди, и все это обсуждают. Но сам по себе потолок зарплат – это хорошая вещь, он сдерживает аппетиты клубов. При этом он должен постепенно расти, ведь жизнь дорожает. Сейчас понятно, что время непростое, многие корпорации, спонсирующие команды, не получают большой прибыли, чтобы поднимать потолок. Возможно, на период текущей ситуации в стране его стоит придерживать. Но в будущем, для развития лиги, он должен расти.

— Я нахожусь в своем информационном пузыре – журналисты, болельщики, и там очень распространено обсуждение зарплат: подозрительно низких. Среди игроков подобные разговоры есть, или вы этой темой не касаетесь?
— Честно говоря, я этим не занимаюсь. У меня есть моя зарплата, я ей доволен. Если кто-то подписывает контракт на определенные деньги, значит, он тоже этим доволен. Никогда не считал чужих денег и не хотел этого делать. Конечно, в интернете все это попадается – читаешь комментарии, иногда это смешно. Люди начинают считать чужие деньги. Пожалуйста, если нравится, делайте это. Это их право. Но я так не поступаю. Подписал игрок контракт – молодец. Я знаю, на что он способен.

— Насколько много читаете новостей, насколько глубоко погружены в информационную повестку? Откуда обычно черпаете информацию?
— Читаю некоторые спортивные СМИ. Бывают хорошие статьи: про спортсменов, про команды, иногда даже не только про хоккей, а про разные виды спорта. Интересно почитать про события, которые произошли за неделю. Телевизор мы практически не смотрим, потому что свободного времени нет. Если оно появляется, то дети занимают его мультфильмами. Иногда читаю в телеграм-каналах, но там тоже по-разному: все частное, у каждого канала есть свои любимые игроки, которых они продвигают. Я в это не вникаю, просто интересно почитать, о чем люди пишут.

— Вы относитесь к тем людям, которые «залипают» на короткие видео?
— Есть такая проблема, как шортсы и рилсы. Мне кажется, она сейчас у всего поколения. Дети тоже мотают их без остановки, даже не смотрят толком. После этого становится сложно воспринимать длинную информацию. Но я сам люблю видео подлиннее — минут по 20, иногда до 30. На YouTube смотрю в основном разные истории.

— Что смотрите?
— Есть канал «Другая история» — он мне нравится. Есть «Теория всего» — тоже смотрю. Много футбольных каналов, один баскетбольный про старые времена, 80–90-е годы. Там рассказывают о карьерах интересных людей. Это та же биография, что и в книгах, только не про всех пишут, а ребята собирают материалы из видео, архивов и показывают. Получается, как биография, только наглядная, с картинками.

— А хоккея стараетесь меньше смотреть?
— Да, за сезон хоккеем полностью наедаешься. Хотя летом начинаешь скучать и понемногу возвращаешься — какие-то видео выплывают, смотришь, становится интересно.

«Ковальчуку очень благодарен»

— Летом видела фотографию, где вы были вместе с Александром Овечкиным и Тимофеем Мозговым. Вы отдыхали в одном месте?
— Да, пересеклись на отдыхе, играли вместе в волейбол. С Тимофеем мы там познакомились, с Александром мы до этого пересекались в сборной, в НХЛ играли друг против друга. Это было в Турции, в отеле. Там вообще очень много спортсменов разных видов спорта отдыхают.

— Вы за какой отдых: активный или лежать на пляже?
— Все зависит от того, сколько раз удается съездить. Если получается два раза, то первый отдых после сезона у меня всегда только пассивный. Я просто лежу, не беру телефон. Недели две могу никому не отвечать. Совсем не хочется общения, потому что после сезона наедаешься: общения с ребятами, постоянного видео, нагрузки. Хочется просто побыть с семьей, посмотреть, как они радуются, полежать в тишине, понаблюдать. Даже купаться не хожу, просто лежу. А вот второй отдых уже веселее: ты перезагрузился, хочется активности. Иногда приезжаешь в отель, а там никто не хочет активно проводить время — тогда хотя бы в тренажерный зал хожу.

— Вы продолжаете общаться с Ильей Ковальчуком? Все-таки вместе играли и в СКА, и в «Лос-Анджелесе».
— Сейчас меньше, конечно. Когда я приехал в Лос-Анджелес, он еще там жил, потом вернулся. Наше общение — это скорее товарищество, которое складывается в команде: когда ты находишься рядом, ты много общаешься, тебе комфортно, но дальше оно редко выходит. Может, это даже не совсем дружба, а именно хорошее товарищество. Илье я очень благодарен — в Лос-Анджелесе он мне помогал, в СКА тоже в первое время очень много поддерживал. Потом время идет, все расходятся по разным сторонам. Если мы встречаемся, всегда приятно пообщаться, но специально ездить друг к другу — таких людей в моей жизни совсем немного.

— Почему решили жить с семьей именно в Санкт-Петербурге?
— Так получилось, что это оказалось выгоднее. В Москве мы жили раньше, купили там квартиру, но потом захотелось дом. А цены в Подмосковье, конечно, сумасшедшие. Когда я вернулся во второй раз в Петербург, мы там нашли отличное место, все удачно сложилось. Сын родился там, и теперь мы каждое лето ездим туда всей семьей, нам очень нравится.

— С кем из хоккеистов тренируетесь в Петербурге?
— Мы катаемся вместе с Димой Рашевским. Есть Артем Шаков, мой тренер, он в этом году построил каток с помощью ребят и пригласил нас тренироваться. Сейчас я там занимаюсь. Там же тренируются Алтыбармакян, Дергачев, Подколзин. В общем, практически все питерские ребята собираются именно там.

«До того, как я оказался с Дацюком, никто не смог достучаться до меня»

— Когда вы впервые оказались в СКА, там была по-настоящему звездная команда, где царил высокий уровень профессионализма. Насколько это повлияло на вас и вашу карьеру?
— Это действительно повлияло. До того, как я оказался рядом с Павлом Дацюком, никто толком не смог достучаться до меня, что нужно работать, быть профессионалом. Он единственный человек, который достучался до меня. Да, тренеры говорили, отец тоже говорил, что нужно трудиться, но примера у меня не было. Отец заканчивал карьеру, в их хоккейное время профессионализма в подготовке еще не было — никто не тянулся после тренировок, не занимался дополнительно. У меня складывалась совсем другая картинка: заставляют ходить в зал, заставляют разминаться, но, когда это через «заставляют» — не прививается.

В карьере еще все легко складывалось. В МХЛ сразу выиграли Кубок, потом в том же году я сыграл в КХЛ, тоже все пошло. Очки набирались, казалось, что и так нормально. И вот в этот момент появился Павел Дацюк. Я недавно его видел и рассказывал, насколько сильно он на меня повлиял. Огромное спасибо ему — он не только великий хоккеист, он великий человек.

Он очень мягко, своим примером начал показывать, что нужно работать над собой. Он сам всегда ходил в зал, всегда тянулся, разминался. Если видел, что я фыркаю или не хочу, мог предложить пойти поиграть в футбол. То есть он не просто тянул меня на свою сторону, он и сам мог прийти ко мне — в легкость, в шутки, в игру. Но при этом я уже не мог отвертеться, и мне приходилось идти с ним и работать. Постепенно он переломил мое отношение, и в какой-то момент у меня в голове щелкнуло. С тех пор я начал по-другому относиться к делу. Сейчас мне уже не нужно себя заставлять.

— То есть он делал это без давления?
— Да, абсолютно. Никогда не кричал, не наезжал. Всегда с добрыми намерениями. Он делал это во благо. Ему это было интересно и действительно сумел достучаться до меня.

— Из Дацюка мог бы получиться хороший тренер?
— Это сложно. Наставник и тренер — это разные вещи. Ментором он был прекрасным, но тренерская работа совсем другая. Здесь важно еще и желание — захочет ли он сам этим заниматься.

— А кто еще из игроков производил впечатление своим отношением к работе?
— Илья Ковальчук — сумасшедший в работе. Но тогда он был еще молодой, горячий, сосредоточенный на себе, поэтому ему было не до того, чтобы кого-то тянуть за собой. Он занимался собой, и посмотрите, где он сейчас. У него до сих пор эта сумасшедшая работоспособность. Это такие люди, как Криштиану Роналду, которые и в 35, и в 40 продолжают работать, потому что им это в кайф. Павел Дацюк тоже: в 40 с лишним лет приходил и делал все, что нужно. Он понимал, зачем это, и всегда выполнял.

Источник: ВсеПроСпорт